Он под кожу мне проводки и датчики, понимаешь ли. видит меня на сквозь.
где-то около сердца зудит этот сладкий мальчик. он в меня невозможно врос.
у него номеров псевдо-девочек - не измерить. улыбается настолько искренне, что кажется - не проснусь.
у него прицелы настроены четче четкого - господи, пощади меня грешную и неверующую, я сдаюсь
читать дальшея всем телом как сумасшедшая бьюсь в стекла окон его, о его закрытые двери
а он слова на весы электронные и гадает на мне отрывая по лепестку, мол верить/не верить.
Он под кожу мне иглы и скальпели, понимаешь ли. лечит меня за всех.
изучает до температур минусовых, до горячих источников, до самых мельчайших помех.
от его "извини" регулярно бросает в жар, как если бы передо мной извинился бог.
господи, только бы мне остаться в нем еще на неопределенный срок
и не чувствовать ног и не чувствовать рук и не думать не знать не верить что все пройдет.
его прицелы сбиваются. мои молитвы теряются. падает наш самолет.
Он под кожу мне "я такой сложный" и "не могу разобраться в себе". тяжелый как БТР.
я его непроизвольно жизнью своей нарекла, обожествила резко, чуть ли не прокляла, а он мне улыбку взамен
и иногда спрашивает как у меня дела пока я все тепло и нежность со дна души выскребаю ногтями
и бросаю к его ногам. а он иногда смотрит в мою сторону и иней в моих глазах сдает меня с потрохами.
и казалось бы все так просто - я врастаю в него корнями как дерево, пытаюсь вплестись нитками
чтоб когда-нибудь из нас получился шарф. а в итоге - я на мели. извиваюсь под его руками-пытками.
Он под кожу мне фотографии, аритмию и свой объектив. просто, черт возьми, сводит меня с ума.
у него для меня дыхание - легкий бриз, а во мне - за двоих шторма.
я теряюсь во времени, в лицах и даже в нем. внутри - куча входов и выходов, вентиляционных шахт.
у меня к нему - три портрета, одна песня и сотни стихов. у него: "детка, выпьем на брудершафт".
Он под кожу мне проводки и датчики, понимаешь ли. видит меня на сквозь.
Меня уже тошнит от этого сладкого мальчика. нет, не влюбилась. просто он в меня невозможно врос.
(Мария Штэппо)